Во времена СССР нельзя было быть фрилансером, зарабатывающим игрой на гитаре. За тунеядство была статья. Кроме того, в основном музыканты (особенно в провинции) не всегда могли заработать своим творчеством на жизнь, а занимались этим больше как хобби. Но кому-то улыбалась удача и появлялась возможность играть песни в кафе и ресторанах за хороший заработок.
Через что приходилось проходить тогда музыкантам? Кем работать, чтобы прокормить семью в 90-е? И какой была музыкальная жизнь Каменска раньше? Об этом и многом другом нам рассказал каменский музыкант — Александр Пышминцев.
— Для начала расскажите немного о себе, своём детстве и родителях.
— Я рожден 11 июня 1962 года в Каменске-Уральском. Моя мама, Лия Тимофеевна, была педагогом, а свою страсть к музыке реализовывала в Каменской Филармонии. Она пела партии из опер и оперетт. У мамы был голос — альт, поэтому сопрановые партии ей давались легко. Отец мой, Сергей Петрович, будучи в рядах Советской Армии (а служил он в городе Клин, что под Москвой) и выступая в самодеятельных концертах части, был замечен и приглашен в Ансамбль имени Пятницкого, где и проплясал три года.
Поэтому, моё детство, как вы уже могли догадаться, проходило в атмосфере музыки и плясок. Родители меня часто брали на концерты в ДК «УАЗ» и другие Дворцы Культуры, где они принимали участие в городских и районных концертах. Приглашали в гости музыкантов и частенько выступали в Домах отдыха, коих в те времена было великое множество (гораздо больше, чем сейчас, ведь всё принадлежало трудовому народу). В праздники мне регулярно приходилось бегать за кулисами, да играть в какие-то свои игры. А иногда какой-нибудь номер на сцене привлекал моё внимание.
— Помните тот, самый первый момент, когда вы поняла, что хотите связать свою жизнь с музыкой?
— Помню, как мне собенно запомнился номер скрипача, такого седого и высокого мужчины. Он вышел на самый край сцены, в полной тишине вскинул свою скрипку и стал играть музыку. Как я узнал позже, учась в стенах музыкального училища, то был «Каприс» Паганини. Он играл, освещённый лучами прожекторов, в полной тишине переполненного зала. И, когда последняя нота растворилась в воздухе, зал взорвался овациями. Я сам от неожиданности упал назад с табурета, на котором сидел, затаив дыхание. Но даже не почувствовал боли, а лишь стал хлопать в свои ладошки, что было сил. Тогда я решил, что непременно стану скрипачом. Мне было пять лет.
— А что было дальше? Вы как-то пересекались в жизни с этим музыкантом?
— Позже мы с мамой приходили в гости к этому седому музыканту. Я помню как он, не особо церемонясь со мной, всунул мне в руки маленькую скрипочку. Я тогда оторопело улыбался, смущённо пятился и опять, споткнувшись, упал. Но инструмент уже был в руке этого строго, улыбающегося музыканта. Так у меня появилась мечта.
Вскоре этот дядечка уехал в Израиль, так как наступила «хрущёвская оттепель» и евреям разрешили уезжать из страны. Меня вновь увлекли игры во дворе, где я носился со сверстниками: мы бегали за мячом, стреляли из палок или обструганных ножичками досочек в невидимых фашистов, играя в войнушку.
— Это было раннее детство. А теперь давайте перешагнём в ваши школьные годы.
— Когда первоклашкой я пошёл первого сентября в пятую школу, мой отец сидел в тюрьме, а мама работала на машино-счётной станции оператором и получала всего 62 рубля. В силу этого я оказался на полном попечении государства. Пальто, шапки, ботиночки, рубашки и брючки, не говоря уже о всех школьных предметах, необходимых для учёбы, покупались государством и выдавалось мне бесплатно.
— Но вашу жизнь не покидала музыка?
— Так как мама по вечерам подрабатывала на выездных концертах за пять рублей, то я находился в группе продленного дня, где с нами занимался воспитатель — баянист Валерий Семёнович. Он играл нам пьесы из народной музыки и мы разучивали много народных произведений, которые пели в хоре, организованном на его энтузиазме. Тогда во всех Дворцах было огромное количество кружков и студий и все они были переполнены ребятишками, поскольку всё было бесплатно.
— С ностальгией вспоминаете те светлые времена детства?
— О, да! Было много забавных моментов… Помню, тогда впервые стал дружить с девочкой Наташей, которая ходила заниматься в балетную студию. И когда я приходил к ней домой, она надевала балетную пачку и на пуантах танцевала для меня отрывки из танцев, которые они разучивали с их педагогом. Меня восхищали эти чудесные моменты, правда частенько заедала игла на патефоне и фрагмент мелодии на пластинке начинал повторяться, пока иглу не переставишь дальше.
— Наверняка вас окружали такие же ребята, любители музыки?
— Когда отец вернулся из тюрьмы, со мной перестали играть все ребятишки, поскольку в то время — быть сыном тюремщика было позорно что ли… Поэтому мне пришлось играть с ребятами намного старше меня. Жили мы тогда в коммуналке с тремя соседями, на Исетской в угловом доме. Вечерами я со старшими подростками бегал к ресторану «Исеть», где мы под окнами этого великолепного здания слушали как играет оркестр танцевальные номера. Я уже тогда подпевал мелодию «Рио-Риты» и знал мелодии вальсов как «Брызги шампанского» и тому подобное.
Подростковая компания тайком вытаскивал во двор гитару и мы в беседке детского сада слушали как один из них играл тюремные песни, такие как «Колыма», «Таганка» и тому подобное.
— Почему вы однажды переехали из Каменска?
— Когда я учился в третьем классе, мои родители переехали в Братск, город в Иркутской области. Тогда многие уральцы по контрактам уезжали в этот глухой и необжитый край Сибири. Так у меня началась другая жизнь.
— И как вам Братск? Какие впечатления произвёл?
— Всё там было необычно и особенно удивляла природа. Если вы смотрели фильм «Аватар», то вы меня поймёте. Примерно такая же дикая и нетронутая природа окружала и этот маленький городок. Нам даже было запрещено на первых порах ходить в тайгу без взрослого, так как по ночам там реально завывали волки и мишки задирали собак на окраинах посёлка Шанхай, где жили в своих домах буряты и прочие местные жители.
— Как интересно! Но и там вы не забывали про музыку?
— В школе я узнал, что мои одноклассники ходили в ДК «Лесохимик» — в хор «Жаворонок». И учителя отпускали их с уроков, если во Дворце были репетиции этого хора. Мне и думать не надо было — я тут же записался в этот хор. Там на первых порах было интересно и легко, но вскоре упражнения становились всё сложнее и от простеньких песенок стали появляться в репертуаре песни из классической музыки. Но меня уже увлекла эта бурная атмосфера музыки. Вскоре от стараний, какого-то дара интуиции или от того, что я с интересом слушал мамины домашние распевки партий «Чио-Чио-Сан» и каких-то других отрывков, руководитель хора назначил меня с двумя другими мальчишками стать солистом.
— Каким вы были учеником?
— В школе я был полным раздолбаем и кое-как плёлся в учебном процесе в кагорте троечников, хотя и не был хулиганом, как многие пацаны, сидевшие на «Камчатке».
— Какую музыку любили слушать? Какие исполнители и песни повлияли на ваш музыкальный вкус?
— Дома у нас стоял проигрыватель пластинок, на котором я слушал много разных исполнителей зарубежной эстрады. И, как позже оказалось, это были Том Джонс, Элла Фитцджеральд и Пол Анка.
И второй (очень значимый) фактор — у нас дома была гитара. Отец играл на ней и пел под неё песни тюремного содержания. Мама тоже ирала и пела под гитару, но её репертуар песен был меньше. Мне же врезалась в память любимая песня Иосифа Виссарионовича Сталина — «Сулико». Я слушал её сотни раз в мамином исполнении и знал слова этого грустного произведения наизусть. Если кто понимает, то она написана в мажоре, а сколько там светлой грусти и трагичного содержания.
— Как учились играть на гитаре?
— Подглядев у папы пару аккордов на гитаре, я стал втихушку брать инструмент. И, закрывшись в ванной, играть очень тихо какие-то песни и сочинять мелодии под гитару. Мне нужны были почему-то свои песни.
— Будучи подростком, вы приезжали в родной Каменск? Как здесь проходила музыкальная жизнь в советское время?
— Летом меня привозили на каникулы к бабушке, в Каменск. Она жила в восемнадцатом доме на улице Алюминиевой. И там мой брат Витька (а он был старше меня на четыре года) с друзьями исполнял под гитару песни «Битлов». И, внимание! У него появился бобинный магнитофон «Дайна». Это был мощный прорыв в моём мировозрении, так как на круглых кассетах были записаны «битлы», как говорил брат. Так же, со своими корешами — Саной Сухаревым, Вегонькой, Серегой Паесовым и Колей Губаном мы ходили на городской пляж возле пешеходного моста. А там, за мостом, была станция спасателей, где через громкий говорильник играла музыка ансамбля «Shocking Blue». Только лишь одна кассета была видимо у этих смелых парней, поэтому мы все пели наизусть легендарную «Шизгару» и «оттягивались» на пляже, знакомясь с девчонками.
— Какими были ваши дальнейшие шаги в музыке?
— Когда мне исполнилось шестнадцать, мне было абсолютно понятно, что музыканты находятся обособлено от остального общества, ибо сказочную атмосферу групп «The Beatles», «Sweet», либо «Песняров» возможно создать только в определённых условиях. Тогда я отправился в «Дом Пионеров», будучи уверенным, что там есть эта возможность. И действительно, Братск в восьмидесятые годы был наполнен энтузиастами. В этом Дворце располагалась студия ВИА. Руководитель этой студии — Вениамин Владленович Растоцкий, приехавший из далекого Ленинграда, производил прослушивание парней, желавших обучаться игре на музыкальных инструментах в качестве исполнителя Вокально Инструментального Ансамбля. На прослушивании этот высокий дядечка дал мне в руки электрогитару и попросил что-нибудь спеть ему из того, что я умею. И я спел песню Пола МакКартни «Yesterday». Этого оказалось достаточно — меня приняли учеником в эту студию.
— Как проходили занятия в этой студии?
— Занятия проходили всегда в условиях жёсткой дисциплины — от нас требовалась сыгранность наших партий, которые педагог умудрялся объяснять нам без нот. Мы записывали в своих тетрадях решётки аккордов по его методу, а мелодии песен либо запоминали на память, либо записывали самыми странными способами. Позже появились первые навыки игры с нот.
— А когда начались выступления? Где выступали?
— Выучив репертуар примерно из двадцати песен, наша группа «Ангара» стала выезжать на всевозможные площадки, выступая перед строителями «БАМа» или же рабочими заводов. Затем, во дворе улицы Цветочной, мы с парнями создали свой ансамбль и репетировали ещё и в школе, где учились.
— Свой ансамбль — это круто! А что было дальше? Гастроли?
— Нет. (Смеётся — прим. ред.) Я отправился служить в ряды Советской Армии.
— Расскажите про службу? В армии удавалось проявить музыкальные таланты?
— Служить я попал в Строительные Войска в Улан-Уде. Забайкальский Военный Округ. Там через два месяца в ансамбль части понадобился вокалист. И после моего прослушивания, где я спел пару песен, из сорока претендентов взяли меня. Ну и так я стал снова стал играть в ансамбле. В жёстких армейских условиях, после отбоя, когда личный состав ложился отдыхать, я тайком шёл в роту старослужащих участников ансамбля. И там, в кандейке каптера, мы играли песни «Led Zepelin», «Deep Purple» и прочих иностранных групп. Всё было понятно, так как я нашёл «соидейников» по духу и музыкальному вкусу.
— А что было после армии? Университет?
— После службы в армии родители уговорили меня пойти в институт. И я поступил, но проучился без какого-то интереса, там так же играл в инструментальном ансамбле на гитаре — мы даже выезжали агитбригадой в колхозы, которые довольно плотно располагались вокруг Братска. Там мы выступали с концертами для труженников села.
— Помните первые денежные вознаграждения за музыку?
— После долгих перепетий и переходов из одной группы в другую я уже играл на свадьбах за денежные вознаграждения и приносил родителям деньги, суммы которых, порой вызывали у них удивление.
— Если не секрет, что купили на первый серьёзный гонорар?
— Я купил себе первую профессиональную электрогитару японского производства. Стоила она довольно дорого, но так как моя работа в кафе приносила деньги, то родители не препятсвовали моему решению.
— Наверняка, вокруг вас вмиг образовалась вся творческая тусовка города?
— Ох, дальше — девочки, знакомство с молодыми людьми, называвшими себя хиппи, художниками, поэтами и прочими странными личностями. Иногда играли квартирники, где входные для публики были по рублю, но многие девочки проходили, принося с собой либо бутылочку портвейна, либо какие-то другие странные дивайсы. Не уточняйте у меня что это было… (Смеётся — прим. ред.) Были довольно эпические личности, такие, например, как Чапа. Чапа знал все песни «битлов», Пола Маккартни и Джона Леннона наизусть. И когда Джона Леннона застрелил паршивец Чапман, то от горя этот парень вскрыл себе вены… Его спасли врачи и он чудом не загремел в крезу или психушку. Тогда суицидников сразу закрывали и закалывали там препаратам так, что бедняга через пол года никого из нас не мог узнать, когда мы приезжали к нему на свидание.
Как следствие вышесказанного — вокруг музыкантов всегда вертелось множество девчонок, что нужно было принять как данность. Я играл в кафе «Ангара» на подмену основного состава, а там играли очень крутые музыканты, как Буля, Мамрук и Чистоклет на барабанах. И, как следствие, институт остался для меня в прошлом — женился на одной из девчонок и поступил в музыкальное училище.
— Расскажите о своём периоде в музыкальном училище.
— Тогда, в Братске, на духовое отделение брали без музыкальной школы, поэтому меня взяли на кларнет и я пошёл, поскольку электрогитары на факультете не было.
Так началась новая эпоха, где мне пришлось, «закусив удила», учить сольфеджио, осваивать кларнет и с шестнадцатилетними девочками и парнишками петь в хоре (а мне тогда уже было около двадцати четырёх лет). Однако для этих малышек я был уже каким-то дядечкой и мне приходилось сносить их шутки если во время урока я давал пробуксовки.
Через год стало понятно, что, в принципе, я «вывожу коляску», но явно отстаю в нотных навыках (например, в читке с листа партий, играя в духовом оркестре). И, спустя два года, сбегаю в Иркутск.
— Почему в Иркутск?
— Там было эстрадно-джазовое отделение, куда взяли меня со «скрипом» каким-то кандидатом или что-то вроде того.
— Трудно было там учиться?
— Там было ужасно сложно учиться, так как в общежитии, что предоставляло музыкальное училище, почти во всех комнатах до утра либо курили что-то запрещённое, либо пили портвейн и пели песни под баян, гитары, мандалины и прочие всевозможные инструменты. Эти весёлые кампашки частенько заканчивали самобытные сейшены драками, на которые приезжала милиция. И, как ледствие, на следующий день кого-то отчисляли из училища, что было прискорбно для всех оставшихся. Но вскоре утрата «бойца» забывалась и вакханалии с принятием алкоголя и прочих увеселительных веществ возобновлялись с новой силой. Всё повторялось до первого залёта кого-нибудь из участников драки, либо девицы лёгкого поведения, выпавшей в процессе весёлых приключений из окна училища…
— С какими трудностями приходилось сталкиваться вам, как музыканту, во времена СССР?
— 8 марта 1988 года ансамбль «Семь Симеонов» сгорел в самолете на взлётной полосе Выборга. Это было большим потрясением для всех. Педагогов кэгэбешники таскали в свою контору на допросы. Проходили какие-то собрания комсомольской организации, которая, к слову сказать, начинала медленно «загибаться в ракушку». Все были на «фоксе» и заведующая отделением — Фрадкина, а также Романенко (заведующая эстрадно-джазового отделения) понесли огромные потери психологического плана. Их просто было не узнать, когда они после допроса в КГБ возвращались на уроки. Примерно тогда же вышел закон «о нетрудовых доходах». Согласно которому, если музыканту в ресторане подвыпивший отдыхающий протягивал пять рублей и просил для его жены, к примеру, спеть ту или иную песню, то был велик риск нарваться на обэхээсника, который «прищучивал» тебя за руку. А если (того хуже) денежная купюра была меченой, то музыканта увозили в отделение милиции и он «чалился» там в «тигрятнике». Затем, как минимум, пятнадцать суток подметал дороги или отбывал срок в «казённом доме» — если таких приводов было больше двух. Увы, такие были времена.
— А когда вернулись в Каменск? Как складывалась ваша жизнь в родном городе?
— В 1990 году я вернулся в Каменск, где и получил прописку после развода с женой. Мне пришлось устроиться в продовольственный магазин № 61 грузчиком. И жизнь началась с чистого листа, так как местные музыканты не особо-то меня принимали в свой лагерь. Тогда уже правил страной Горбачёв и времена «сухого закона». На месяц каждому гражданину выдавалось на руки два талона, на которые он мог купить либо две бутылки водки, либо четыре бутылки вина. Работать в те времена грузчиком было то же самое, что и прогуливаться по «золотому дну». Так как у грузчиков был доступ к ликёро-водочному заводу.
— Помимо работы грузчиком, были какие-то попытки продвижения на музыкальной сцене Каменска?
— В выходные я приходил в старый «Драмтеатр», где собирались на сейшен местные музыканты. «Банковали» те, у кого там находилась музыкальная апаратура — Владимир Горожанцев и Владимир Ляхов.
У меня не получалось попасть в состав какой-нибудь группы, что играла в кафе или ресторане, но я не особо-то и рвался до денежных точек.
Меня интересовали тогда музыканты, играющие джаз. И мне подсказал тот же Владимир Ляхов, что в ресторане «Уральские Пельмени» довольно прилично играют джаз. Куда я и направился в самые ближайшие выходные.
— Какими были первые впечатления от каменского джаза?
— Тогда попасть в ресторан было довольно не просто, но я как-то проскользнул внутрь и был поражён. Первое отделение группа на сцене действительно играла джазовые пьесы и все играли наизусть импровизации, сыгранные Джо Пассом или Оскаром Питерсоном. Руководил тогда группой Владимир Мишулом. Он же играл на клавишах, на бас-гитаре — Виктор Лобанов, на ударных — Александр Сторожев и на гитаре играл Стас Кудряшов. А поскольку я сам учился джазовой импровизации на гитаре, то первым, с кем я познакомился, был Станислав Кудряшов. Он тогда великолепно играл импровизации по джазу — меня настолько это изумило, что я стал приходить в ресторан довольно часто и смотрел, как он работает на сцене.
— Так и началась ваша новая глава жизни в родном Каменске.
— Да. Вскоре мы стали дружить и я стал вхож в его дом, где познакомился и с его супругой — Ольгой Храбрых, кстати, тоже очень интереснрой и оригинальной дамой. Она преподавала в Музыкально-педагогическом училище, поэтому многие музыканты приходили к ним в гости. И я со всеми знакомился. По тем временам — это были довольно серьёзного уровня музыканты, такие как Владимир Смоланов, Виктор Васильев и многие другие.
Комментарии
Саня. Земля пухом!